Сюжет против психологизма: молодые писатели рассказывают о своем творческом методе
Когда люди говорят о жанровой прозе, чаще они подразумевают действие, сюжет — то, что держит читателя на крючке и не позволяет ему отвлечься. Зачастую психологические аспекты в таких книгах уходят на второй план. С другой стороны, отличительной чертой «большой русской литературы», следующей за классическим романом XIX века, принято считать психологизм. О применимости приемов Толстого и Достоевского в современной литературе и балансе между сюжетной увлекательностью и психологизмом на книжном фестивале «Красная площадь» поговорили авторы издательства «Альпина. Проза» — Ислам Ханипаев, Хелена Побяржина, Рагим Джафаров, Александра Шалашова и Игорь Белодед. Мы публикуем избранные цитаты из этого разговора.
Ислам Ханипаев: Я хотел, чтобы у читателей книги «Холодные глаза» случился эффект, словно они сидят у себя в соцсетях, скажем, в VK. Открывают чужую страницу, а там 50 фотографий за последние 15 лет. Человек в 2008 году зарегистрировался, а вы за минуту можете пробежаться по его жизни и увидеть, как он менялся. Так и мой текст развивается в течение восьми лет. Герой стал свидетелем убийства. И через восемь лет я показываю, каким он стал. Вообще, не в моих писательских традициях — рассказывать. Мне легче показывать событие, условно, киношную сцену, чтобы объяснить, что с ним стало. Например, спустя несколько лет мы сталкиваемся с тем, что герой не очень хорошо себя чувствует, у него проблемы с руками, он пьёт таблетки. В работе я стремился к тому, чтобы сделать проблему своим решением. Если проблема — это долго копаться в человеке, раскрывать его психологию, характер.
«Холодные глаза» — психологический нуарный детектив, действие которого разворачивается в дагестанском селе, и отчасти в Махачкале. Это история молодого журналиста, вчерашнего студента, который приезжает в горы, чтобы снять обычный репортаж о ничем не примечательном событии. Но в результате герой оказывается на месте преступления: были жестоко убиты четверо людей. И никто не понимает, кто и почему мог совершить убийство в горах Дагестана, где буквально каждый знает каждого. Книгу можно принять за герметичный детектив, но вскоре она оказывается психологической драмой: автора больше интересует не раскрытие преступления (хотя оно будет раскрыто), а то, как пережитое повлияло на персонажей.
Игорь Белодед: Вопрос как соблюсти баланс между психологией и сюжетом, пожалуй, не ко мне. Меня все критикуют за сюжетность, поэтому было бы очень странно, если бы я брал и отвечал на этот вопрос. Я могу ответить конкретно, как я работал над сборником повестей «Не говори о нём». В первой истории все классично и линейно, за исключением последней сцены. Во втором рассказе три действующих лица и три линии. Первая линия — мальчика, она происходит в течение небольшого промежутка времени. Вторая линия — отца, она чуть дольше растянута по времени. И третья линия — матери, она вмещает десятилетия. То есть, такая схема больших расходящихся кругов от одного события. В повести мне захотелось взять взять одного и того же персонажа, который бы через ключевое в его жизни событие встречался как будто бы с собой. Фактически там две временные линии, которые идут навстречу друг другу. И я очень надеюсь, что подобное стяжение поможет не только психологичности, но и сюжетности. По крайней мере, хочется мне в это верить.
«Не говори о нем» — три повести о потерянных подростках. Одни уходят в мифологически-философскую среду, другие — то ли оказываются в параллельном мире, то ли падают за изнанку нашего. Три истории объединяет позиция отчуждения, в которой оказываются герои.
Рагим Джафаров: У меня всегда один вопрос: «Читал бы я это?» Я не люблю, когда очень красиво, но ничего не понятно. Для меня в первую очередь важен сюжет. У меня довольно бедный язык по меркам сильно требовательных читателей, но у меня все понятно. И я не вижу никакой в этом проблемы. Я даже не очень понимаю рассуждений на тему «А что важнее, форма или содержание?». Я не понимаю, откуда возьмется форма, если нет содержания. Для меня тут вопрос закрывается, все.
Главный герой романа «Его последние дни» становится пациентом психиатрической клиники, чтобы написать книгу о быте пациентов и врачей. Остросюжетный зачин подводит читателя к истории о том, как родительское и общественно-социальное наследие влияет на детскую психику, и как уже будучи взрослыми, детям приходится справляться с полученными эмоциональными травмами.
Александра Шалашова: Честно говоря, для меня всегда превалировал язык. Я часто оцениваю роман именно по тому, как построено первое предложение с точки зрения синтаксиса, лексического наполнения. То есть, для меня очень важно, как это написано. Иначе текст для меня совершенно не работает. Для меня литература идей, где бедный, выхолощенный, сухой, с обилием канцеляризмов язык — это не существующий текст. Язык — вопрос органики, твоего личного ритма. У меня спрашивали в интервью, как я пишу, — а я слышу музыку. Так вот, стилистические какие-то вещи — это музыка, которую я слышу, а сюжет — это то, что можно выстроить, над чем можно поработать усилием воли.
«Это очень странный текст, сочетание магического реализма и антиутопии», — рассказывает о своей книге «Салюты на той стороне» Александра Шалашова. В романе речь идет о группе детей, которые по стечению обстоятельств оказались заперты в санатории для слабовидящих на фоне смутной, но реальной угрозы извне. Детям предстоит выстроить новую иерархию, пережить конфликты и найти способ справиться с внешним и внутренним злом.
Хелена Побяржина: У меня никакого сюжета. Только язык, только кружева. Мне самой, как читателю, не интересно читать банальный текст, даже если там будет захватывающий сюжет. Психология и язык для меня важнее. Я не любитель фэнтези, детективов. Я топлю за за артхаус.
«Валсарб» — это город. Если прочитать название наоборот, получится белорусский город Браслав. Хелена Побяржина рассказывает историю о девочке, которая хочет помочь солдату Георгию Сергеевичу Эфрону, сыну Марины Цветаевой. Её книга — это камерный роман о природе одиночества: читатели переживают происходящее глазами ребенка, который обладает даром слышать голоса умерших людей и тонко чувствовать поэзию.