«Этот диагноз — “помойное ведро” в психиатрии»: интервью с Дарьей Завьяловой о жизни с ПРЛ
Книга Дарьи Завьяловой «Мы живем на Сатурне» — о людях с диагнозом «пограничное расстройство личности» (ПРЛ) и тех, кто находится рядом с ними. Люди с ПРЛ часто сталкиваются с непониманием, стигматизацией и агрессией: для них свойственно самоповреждающее поведение, резкие смены настроения и вспышки гнева, проблемы с самооценкой, поэтому их часто называют «вечными подростками» и не воспринимают всерьез.
О проблемах с диагностикой болезни, каждодневной жизни людей с пограничным расстройством личности и том, как им может помочь книга, Дарья поговорила с журналистом Иваном Сурвилло.
Помнишь первые мысли про «написать книгу»?
Да, я их зафиксировала. Периодически очень рваными периодами я веду что-то вроде дневника, в который записываю события, вызвавшие у меня сильные эмоции. Когда мне поставили правильный диагноз, эмоции были очень сильные. До этого были четыре других диагноза, причем довольно пугающих. Последние разы мне диагностировали шизофрению, шизоаффективное расстройство.
Когда я узнала, что у меня пограничное расстройство личности, мы проговорили с психиатром часа три. После этого я всю ночь плакала, потому что читала истории людей, которые тоже с этим столкнулись.
Было очень жутко, потому что все истории были похожи на мою. Это не как с гороскопами, когда что-то написано, ты на себя перекладываешь и думаешь: «Вау, это про меня». Люди описывали ситуации, которые происходили и со мной, объясняли мотивы своих поступков.
Меня это очень впечатлило, я посмотрела на себя со стороны и поняла, что мою ситуацию хорошо бы зафиксировать. Надо себе посочувствовать в такой ситуации по идее, а я уже начинаю думать о том, как это классно, прикольно со стороны выглядит, что я семь часов плачу без остановки.
В общем, одну мысль я набросала, другую, а потом осознала, что у меня тоже может получиться история, достаточно большая и кому-нибудь полезная. Я пишущий редактор, а еще некоторое время назад окончила курсы научной журналистики. Я поняла, что мне по силам встроить в свою историю фрагменты, объясняющие, что происходит, связаться со специалистами, запросить комментарий. Эта мысль очень быстро оформилась, за пару минут.
После того, как книга вышла, осталось ли у тебя ощущение, что информации про ПРЛ недостаточно?
Да, и оно, по всей видимости, объективное, потому что люди об этом достаточно много пишут. Здесь дело не только в особенностях российской психиатрии и психотерапии. Дело в том, что этот диагноз — «помойное ведро» в психиатрии. Существует девять основных признаков ПРЛ, и, если ты по пяти из них достиг критических значений, это будет основанием для диагноза. Кто-то даже заморочился и посчитал, что возможно 275 комбинаций этих признаков. Это очень разные люди, с разным бэкграундом и с разными проявлениями ПРЛ. Так что с диагностикой у нас не очень хорошо.
Ты ожидаешь, что благодаря книжке получится заполнить эту дыру?
Надеюсь. Она явно не будет соломинкой, которая переломит спину верблюда, до этого момента еще очень далеко. Одной книги о ПРЛ недостаточно, конечно, волшебной таблетки нет. Пусть кто-то прочитает книгу, поищет информацию, и пойдет цепная реакция. Изменения возникают из микровкладов.
Каково тебе быть автором?
Мне и сейчас, например, странно сидеть и давать интервью. Все аспекты отношений между мной и читателем выпали у меня из поля зрения, пока я писала. У меня было ощущение, что сейчас я напишу текст, отправлю в редакцию, а потом там само что-то сделается и попадет в руки конечному читателю. И человек почитает, как я читала все эти истории, и ему станет легче, как мне было легче. Тогда он возьмет себя в руки и книга произведет полезный эффект.
Потом выяснилось, что мне надо ехать в издательство, потом в другое место, потом давать интервью, и я со своей дезадаптацией… На работе у меня все нормально, потому что стены родные, люди знакомые. А когда незнакомые, я нервничаю.
Чего ты ждала от книги? Интересна твоя оптика как редактора, потому что пишущие люди более требовательны к своим текстам.
Мне было страшно и до сих пор страшно. Тема психпросвета сложная — непонятно, кого из читателей и как триггернет. Я это понимала, когда писала, поэтому очень внимательно проверяла источники.
Меня немного отпустило, когда книгу прочитал научный редактор и некоторые моменты поправил. Я его попросила по возможности делать сноски, чтобы было видно, где написала я, а где исправил он.
Например, научный редактор пишет: «Это не совсем так, но посмотрите, как это интерпретировал автор книги, то есть пациент, попавший в ловушку пограничного черно-белого мышления». Мне кажется, так интереснее получилось. Потому что читать книгу специалиста — это одно, а книгу пациента — совсем другое. Мне хотелось, чтобы были видны и мои искажения, что ситуация — живая.
Но понятное дело, мне не хотелось нигде накосячить. Особенно учитывая, что с темой ПРЛ вообще мало работают. Конечно, больше всего я боялась согрешить против науки, взять мракобесные источники. Меня очень порадовало, что научный редактор сказал, что в книге нет ни одного источника, который надо вычеркнуть.
Редкий случай, я сейчас себя похвалила, и меня немного отпустило, но, конечно, я все равно очень боюсь. В фактологической основе книги я уверена. Кроме научного редактора ее читал психотерапевт, который давал отзыв. Я ему верю, он очень квалифицированный специалист. Но я переживаю, что могла нечаянно кого-то триггернуть и эта цепь событий уже запущена. Книга напечатана, продается, я уже вижу отзывы. Кто-то прочитает и...
Какие-то последствия будут?
Да. Я понимаю, что любой поступок может произвести такой эффект, но здесь немножко другое. Кого-то моя книга может очень сильно расстроить. Есть, например, проблема в стигматизации ПРЛ: «Вы все гадкие манипуляторы!» Поэтому я старалась относиться к читателю бережно — так, как я бы хотела, чтобы относились ко мне.
Но, понятное дело, у меня тоже могут быть свои искажения. Я могу считать, что это нормально в своем пузыре, а читатель может понять по-своему, расстроиться, что-то сделать или отчаяться. Поэтому между главами у меня есть огромная врезка, где я обращаюсь к читателю напрямую. Она показывает, что автор сумел написать книгу, довести дело до конца. Для людей с ПРЛ доводить дела до конца тоже очень большая проблема, «я вообще не смогу». Этому я старалась уделять много внимания, но понятно, что полностью контролировать свое состояние нельзя.
В чем опасность обидеть человека? Хорошо, он прочитает книгу, но это же его жизнь, его эмоции. И, может быть, что-то другое могло его задеть?
У меня огромное чувство собственного величия, что я на что-то влияю. Возможно, это не очень адекватная позиция. У меня описан эпизод, когда человек, не очень устойчивый психически, покончил с собой, не выходя из запоя, и оставил записи в дневнике, где обвинял меня, писал, что я плохая. Его года два назад триггернуло, а еще я с его сестрой общалась, и ему это не нравилось. Была такая ситуация.
С одной стороны, я послужила триггером. С другой — я поговорила с умными людьми, и мне объяснили, что я не могу быть единственной причиной такой ситуации, не надо на себя так много брать. Спусковым крючком для трагических событий могу быть не только я.
За те 25 лет, что ты живешь со своими диагнозами, что самое главное ты поняла?
Я поняла, что искать в себе то, что люди определяют словом «личность», совершенно бесполезно. Это упрощение понятий. На других людей можно для простоты навесить ярлыки «этот человек такой», «а тот сякой», потому что так нужно, чтобы понимать, как общаться, а к себе это неприменимо.
Это может быть справедливо для всех людей, а может быть — только для ПРЛ-людей. По крайней мере я поняла, что совершенно бесполезно сидеть и копаться в том, какая я. Это только расстраивает, потому что приводит к пониманию того, что никакой личности нет.
Ты задаешь себе вопрос «А кто я тогда?», не находишь ответа, и это ощущение ввергает в панику. Я не буду говорить, что от такого вопроса всем лучше отказаться, потому что для других совет может оказаться вредным. Но, когда я отказалась от оценочных суждений в отношении себя, мне в самом деле стало полегче.
Здорово, что стало полегче. Как лучше всего читать твою книгу?
Я ее специально строила так, чтобы можно было читать практически с любого места. Я предполагаю, что моя аудитория похожа на меня, ей это будет удобно. Я сама читаю достаточно много книг, но могу по ним туда-сюда бегать. И меня бесит, что в книгах это не предусмотрено. Понятно, что есть такой формат, как гипертекст, но на бумаге это реализовать достаточно сложно. Поэтому свою книгу я построила так, что ее просто открываешь и начинаешь читать, в принципе, с любой главы.
Разве что третью часть лучше читать последней, чтобы подвести какой-то логичный итог. В принципе, когда я ее писала, то думала, что человек может открыть книгу на этой странице, начать читать, и хотела бы, чтобы ему было нормально, чтобы ему было комфортно, чтобы он не заскучал. Потому что эта скука читательская, в принципе, характерна для аудитории, а для таких людей, как я, — тем более.