Мы используем файлы cookies. Продолжая пользоваться сайтом, вы соглашаетесь с этим. Узнать больше о cookies
На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии. Подробнее

Издательство «Альпина Паблишер» 123007, г. Москва, ул. 4-ая Магистральная, д. 5, стр. 1 +74951200704
следующая статья
Зефирное и желудевое мышление: почему мы зависимы от телефона и редко планируем дальше недели

Зефирное и желудевое мышление: почему мы зависимы от телефона и редко планируем дальше недели

На каждом шагу нас поджидают потрясения, из-за которых долгосрочные цели рушатся. Когда началась пандемия коронавируса, правительства, организации и семьи сосредоточились на действиях здесь и сейчас — ведь какой смысл планировать будущее, когда беда уже пришла?

Философ и социолог Роман Кржнарик убежден: только выбор в пользу перспективы в кризисное время позволит нам стать хорошими предками, которых заслуживают будущие поколения. Вместо того чтобы мыслить секундами, днями и месяцами, мы должны охватывать десятилетия, века и тысячелетия. В книге «На 100 лет вперед» Роман рассказал, почему и как мы должны думать даже дальше горизонта нашей жизни. А о том, почему мы больше размышляем о настоящем и как это изменить, — в отрывке из нее.

Представьте, что в руках у вас небольшие предметы, которые символизируют тип наших отношений со временем. В левой — мягкий розовый зефир, в правой — блестящий зеленый желудь.

Вместе они олицетворяют то противоречие, которое существует между дальним и близким временными горизонтами мышления. Человеческий мозг подходит для обоих типов мышления — краткосрочного и долгосрочного, — и между ними идет непрерывное перетягивание каната. Это противоречие присутствует во всех сферах жизни — от глубоко личной до общественно-политической. Промотать деньги на курорте или отложить их на пенсию? Кого из политиков поддержать: того, чья программа рассчитана на столетие вперед, или популиста, заботящегося исключительно о победе на ближайших выборах? Сделать сногсшибательное селфи для соцсети или посадить дерево для потомков?

По сути, у каждого из нас в голове умещаются два типа мышления. Один — я называю его зефирным мышлением — зациклен на сиюминутных желаниях и вознаграждениях. Другой — желудевое мышление — позволяет нам предвидеть далекое будущее и работать над достижением долгосрочных целей. Взаимодействие между этими типами мышления — важная часть того, что делает нас людьми.

Определение «желудевое» применительно к мышлению отсылает нас к рассказу Жана Жионо «Человек, который сажал деревья». Это история о пастухе, который каждый день, присматривая за овцами, делал посохом ямки в земле, бросал в них по желудю, и спустя десятилетия на этом месте зашумела дубрава. Несмотря на реальность подобных примеров и очевидность наших способностей к долгосрочному мышлению, доминирующий в сегодняшнем обществе нарратив апеллирует к нашей врожденной краткосрочности.

Если мы надеемся стать хорошими предками, важно бросить вызов подобным убеждениям и признать, что мы можем мыслить долгосрочно. Это отправная точка для начала строительства общества, которое преодолеет свою зацикленность на настоящем.

Как зефирное мышление управляет поведением человека

Мы сидим в оксфордской кофейне с нейробиологом Мортеном Крингельбахом, всемирно известным экспертом, изучающим центры удовольствия нашего мозга, и мне не терпится обсудить с ним способность человека к долгосрочному мышлению. Он заказывает брауни и, когда десерт приносят, ставит тарелку передо мной. Я отказываюсь, объясняя, что встал на путь здорового питания. Однако, бросив взгляд на лакомство, я с ужасом понимаю, что оно смотрит прямо на меня. Мы переглядываемся еще несколько минут, пока наконец я не отламываю кусочек, не в силах более противостоять своей шоколадной зависимости.

В человеческом мозге, говорит мне Мортен, есть система, которая заставляет нас искать удовольствия и вознаграждения, а также побуждает избегать боли. Многие из таких удовольствий играют положительную роль в нашей жизни, например ощущение солнечного тепла, успокаивающий эффект объятий или наслаждение, которое мы получаем от общения и бесед. Однако порой система удовольствий дает сбой и в ней начинают преобладать краткосрочные желания и импульсы, которые могут легко трансформироваться в пристрастия вроде зависимости от сахара или видеоигр. Мортен подчеркивает, что аддиктивных состояний, подобных моему пристрастию к шоколаду, стоит особо остерегаться, поскольку они чреваты недальновидностью и пагубными последствиями. Подобная импульсивность с признаками зависимости как раз указывает на зефирное мышление, названное мной так по причинам, которые станут ясны дальше.

Первое представление о том, как функционирует зефирное мышление, было получено в новаторском исследовании 1954 г. Ученые имплантировали электроды в гипоталамус крыс и подключали их к рычагу, с помощью которого крысы могли самостоятельно получать электрическую стимуляцию мозга.

В результате наслаждение буквально порабощало крыс, заставляя их жать на рычаг почти непрерывно — до 2000 раз в час — и забывать о таких жизненно важных вещах, как еда, вода и инстинкт размножения.

Это исследование, воспроизведенное неоднократно, позволило предположить, что существуют определенные области мозга, связанные с аддиктивными желаниями, и что химическое вещество дофамин играет ключевую роль в процессе передачи нервных импульсов в них. Нравится нам это или нет, но около 80 млн лет назад у людей с крысами были общие предки, поэтому не стоит удивляться тому, что более поздние исследования выявили аналогичные зоны и в человеческом мозге.

Биологи-эволюционисты предполагают, что наша склонность к краткосрочным желаниям, удовольствиям и вознаграждениям развилась как механизм выживания в условиях дефицита пищи и повышенных рисков для жизни. Еще задолго до изобретения шоколадных десертов наш мозг обзавелся системами обработки информации, которые предписывали съедать все, что можно съесть, и убегать, как только в поле зрения появится хищник. Вот почему мы не задумываясь наклоняемся над свежеиспеченным пирогом, чтобы вдохнуть его аромат, и инстинктивно разворачиваемся, готовясь дать деру, если видим, что в нашу сторону мчится ротвейлер.

Если нам трудно противиться соблазну, будь то еда, наркотики или что-то еще, важно понимать, что это, скорее всего, включился наш древний аддиктивный мозг. Когда мы проводим пальцем по экрану смартфона, проверяя новые сообщения, то в некотором роде уподобляемся крысам, одержимо жмущим на рычаг, чтобы испытать мгновенные острые ощущения от выброса дофамина.

Фактически большую часть явлений, составляющих повседневную потребительскую культуру — от обжорства до давки покупателей на распродаже, — можно проследить до инстинктов, которые являются частью нашего эволюционного наследия.

Люди часто удовлетворяют сиюминутные желания за счет своих долгосрочных интересов. Очевидный пример — курение, сюда же можно добавить пристрастие к жирной пище, которое ведет к сердечно-сосудистым заболеваниям, и отдых на Карибах вместо накоплений на черный день. Когда дело касается личных временных горизонтов, наши будущие «я» часто отходят на второй план перед лицом сиюминутных удовольствий.

Как правило, мы предпочитаем меньшую, но быструю награду более крупной, но отдаленной. Это когнитивное искажение называется гиперболическим дисконтированием.

Одним из самых частых аргументов в пользу нашей тотальной импульсивности, нашего безусловного стремления к быстрому вознаграждению служит так называемый зефирный тест. В 1960-х гг. психолог из Стэнфорда Уолтер Мишел клал аппетитный зефир или подобное лакомство перед детьми в возрасте от четырех до шести лет. Мишел сообщал, что если они не съедят его в течение 15 минут, оставшись со сладостью один на один в комнате, то получат еще один зефир. Тот факт, что примерно две трети детей не смогли устоять и съели оставленный перед ними зефир, часто воспринимается как свидетельство нашей врожденной склонности к получению быстрых результатов.

Такая интерпретация «зефирного теста» как минимум неполноценна. Для начала стоит признать, что треть детей в эксперименте Мишела все же побороли искушение. Более того, повторные тесты показали, что способность откладывать удовольствие во многом зависит от контекста. Например, дети с большей вероятностью съедают зефир, если не верят, что исследователь вернется. Оказывает влияние и социальный статус: детям из более богатых семей легче противостоять соблазну. В то же время недоверие и нужда могут склонить нас к краткосрочности.

Однако — и это признают нейробиологи, включая Мортена Крингельбаха, — люди устроены несколько сложнее, чем крысы, жмущие на рычаг, и не являются похитителями сладостей по умолчанию. Древнее зефирное мышление сосуществует с более молодыми системами нашей нейроанатомии, которые позволяют думать и планировать в долгосрочной перспективе.

Познакомьтесь: желудевое мышление

Около 12 000 лет назад, в период раннего неолита, наш безымянный предок сделал нечто экстраординарное: вместо того, чтобы съесть найденное семя, он решил сохранить его и посадить следующей весной. Этот момент стал началом сельскохозяйственной революции, поворотной точкой в развитии человеческого разума и символом долгосрочного мышления.

Предусмотрительность, необходимая для того, чтобы сохранять семена и возделывать сельскохозяйственные культуры, а также умение воздержаться от употребления их в пищу в голодные зимние месяцы демонстрируют выдающуюся способность Homo sapiens мысленно переноситься из настоящего в будущее и осуществлять проекты с дальними временными горизонтами. Эта особенность отражается на нашей нейрологической организации и заслуживает названия. Желудевое мышление есть у каждого, но как именно оно работает, откуда взялось и каковы его возможности?

Доказательства наличия у нас желудевого мышления более чем убедительны. Ни одно другое животное не планирует свое будущее так же осознанно, как люди. Белки закапывают орехи на зиму, но они делают это инстинктивно, когда световой день начинает убывать, а вовсе не потому, что составили план своего выживания. Исследования поведения животных показывают, что у некоторых видов, таких как крысы, отлично развита память, но при этом они могут думать лишь на полчаса вперед. Хотя шимпанзе и обрывают листья с веток, чтобы они легче проникали в термитник, нет никаких доказательств, что они заготавливают такие ветки для использования в будущем.

А вот человек стал бы делать именно это. Мы — феноменальные любители планировать. Мы планируем отпуск на следующий год, проектируем сады, которые будут выглядеть, как задумано, лишь через 10 лет, копим деньги на высшее образование детям, а кое-кто даже составляет саундтрек для собственных похорон. Все это — результат желудевого мышления.

Именно способность видеть перспективу позволяет нам выживать и процветать. «Наша исключительная предусмотрительность создала цивилизацию и поддерживает общество, — утверждает Мартин Селигман. — Сила предвидения — вот что делает нас мудрыми. Взгляд в будущее, осознанный или неосознанный, является центральной функцией нашего головного мозга».

Несмотря на эволюционный прогресс нашей способности думать на перспективу, в основном мы сосредоточены лишь на самом ближайшем будущем. Чикагское исследование показало, что около 80% мыслей о будущем касаются текущего дня или следующего за ним, 14% охватывают год или несколько лет, и только 6% имеют горизонт более 10 лет. Таким образом, хотя желудевое мышление, безусловно, является частью нашей функциональной нейроанатомии, доминирует все же краткосрочное зефирное мышление.

Эта ситуация чревата серьезными последствиями. По словам Дэниела Гилберта, одного из основоположников перспективной психологии, если бы инопланетяне захотели уничтожить наш вид, они не стали бы посылать на Землю армию зеленых человечков — это быстро активизировало бы наши отлаженные защитные механизмы. Гораздо эффективнее запустить что-то вроде глобального потепления, которое попросту ускользнет от нашего внимания, поскольку человеческий мозг на сегодня не слишком хорошо справляется с долгосрочными угрозами.

Дело вовсе не в том, что мы не в состоянии мыслить в долгосрочной перспективе, ведь это было бы поистине катастрофическим недостатком, который в принципе не позволил бы нам реагировать на экологические, социальные и технологические угрозы, маячащие на горизонте, будь то конфликт из-за водных ресурсов или риск кибератак на оборонную систему страны. Проблема заключается в том, что пока мы делаем это недостаточно хорошо.

Временные пируэты

Два типа мышления — зефирное и желудевое — пребывают в постоянной борьбе друг с другом, но именно благодаря этому мы обладаем удивительным эволюционным даром — живым воображением и можем мгновенно переключать глубину мысли с нескольких секунд до нескольких лет.

Наше сознание подобно балерине, которая, исполняя пируэт, то ускоряет, то замедляет свое вращение. Мы — настоящие мастера временных пируэтов. Используем ли мы этот дар в полной мере — другой вопрос.

Часто мы думаем, планируем и действуем в масштабе минут или секунд, например, отвечая на текстовое сообщение, но можем мгновенно переключиться на масштаб часов (прикидывая, когда разрядится батарея телефона), дней (вспоминая о следующем посещении спортзала), месяцев (планируя диету), лет (думая о получении диплома), а иногда и десятилетий (представляя себе, что будем делать, когда погасим ипотеку). Однако крайне редко наши мысли выходят за пределы отпущенного нам срока: как правило, смерть является границей воображения. Данные опроса показывают, что для большинства людей разных культур и религиозных убеждений собственное будущее становится непроглядным уже через 15–20 лет. Нам сложно вообразить, что будет через несколько десятилетий, и, вероятно, поэтому бывает так трудно копить на старость.

И в общественной, и в личной жизни мы действуем в относительно узком временном диапазоне, поэтому использовать желудевое мышление и думать об отдаленном будущем нам попросту некогда. К тому же цифровые технологии продолжают сужать временные горизонты человека. Будущее стремительно приближается к нам.

Однако если мы собираемся противостоять цивилизационному коллапсу и экзистенциальным рискам, подстерегающим наш вид, и делать это на протяжение десятилетий, веков и тысячелетий, нам придется заглядывать в будущее значительно дальше 20–30 лет.

То, что мы в принципе способны так далеко заглядывать, не вызывает сомнений. Благодаря первопроходцам, бабушкам, зачинателям социального взаимодействия и производителям орудий труда мы можем по-новому взглянуть на историю человека и его природу. Теперь мы знаем, что не являемся беспомощными заложниками зефирного мышления, у нас есть и желудевое мышление. 

Рекомендуем книгу

Редакция блога «Альпины»
Редакция блога «Альпины»
При копировании материалов размещайте
активную ссылку на www.alpinabook.ru