«Я поражаюсь людям, которые приносят свою жизнь в жертву. Я не такой человек»

Чтобы написать свою первую книгу «Ты не виновата», Диана Садреева два года фиксировала травматический опыт десятков людей, переживших систематические угрозы, побои и издевательства в семье. От желания помочь женщинам в абьюзивных отношениях она пришла к пониманию системности проблемы насилия, справилась с чувством ответственности за каждую из героинь и научилась гордиться своей работой. Об этом, а ещё о новой книге, посвященной детям и родителям, она рассказала в интервью журналисту Ивану Сурвилло.

Ты ощущаешь себя больше писателем или журналистом?

Сегодня я признаю себя как регулярно пишущего человека.

Это определение помогает мне спокойно существовать без синдрома самозванца, без неуверенности и страха. Но если отвечать на вопрос, то больше писателем, конечно: во-первых, потому что есть результат работы последних лет — книга, а журналистских материалов за этот период времени вышло один или два. Во-вторых, я все-таки связываю свое будущее с писательским ремеслом, в журналистике я себя не вижу. Я поняла, что искусство дает мне возможность дистанцироваться от реальности человеческих историй.

Просто когда тебе присылают фотографии своих следов насилия — это адски тяжело. А я еще брала очень много деталей и заставляла людей фотографировать квартиру, рассказывать подробности, во что они были одеты, заставляла всё это их вспоминать.... Я просила их: дайте мне возможность увидеть всё вашими глазами — и видела. Это сложно, ты как будто проживаешь вместе с ними эту жизнь.

Однажды была история, она есть в книге, про молодую девушку, муж которой регулярно говорил, что он задушит ребенка подушкой. Меня эта история очень сильно подкосила, я отбросила текст и занялась спасением героини. Она единственная, кого я «взяла под руку» и каждый день с ней сосуществовала до того момента, как она ушла от своего супруга и спасла свою дочь.

Брать ответственность за жизнь других людей — насколько я вообще имею на это право? А не брать ответственность за людей — имею право? Я почувствовала, что не понимаю, зачем вообще книга нужна, зачем мне это нужно, что я получу. В какой-то момент написала: «Всё, не надо мне присылать фотографии сейчас, потому что наш с вами опыт общения прекратился». Просто в одно время их было очень много. У тебя одна жизнь, а у меня 50 чужих жизней и одна собственная.

Слишком много боли вмешивалось в мое ежедневное существование. В какой-то момент я просто перестала участвовать в жизни героинь. Но я не знаю, как правильно. Я просто сделала так, как мне это было необходимо, чтобы я могла спокойно спать, жить, воспитывать детей и работать.

Ещё был момент просто физического истощения. Я в основном книгу писала ночами, в дневное время суток у меня другие проекты. Когда ты спишь на протяжении трех-четырех месяцев по три часа — это физически очень тяжело. Ты выматываешься — и силы тебя покидают.

Но человек так устроен, что он вообще всё способен пережить. Я пережила это и продолжила работу, вытаскивая себя обязательствами — перед героинями, издательством и собой. Это же вызов самой себе: «А я смогу написать книгу?» Да. Смогла.

Ты радовалась, когда вышла книга?

Нет. Я не испытала вообще никакой радости.

Первое, что испытала, — удовлетворение, что работа закончена. Радости не было, и я стала задавать себе вопрос: «Почему ты не радуешься?» Потом поняла: мы думаем, что у нас должна быть определенная реакция на определенное событие. Когда этой реакции нет, думаем, что это плохо — так себя чувствовать. Плохо не радоваться, плохо не гордиться, плохо не хвастаться. На самом деле — нужно просто отстать от себя.

Когда придет время порадоваться — ты это сделаешь. Прошло время — и теперь я благодарна своей книге. Я её обняла, сказала: «Спасибо, что ты получилась». Мне уже написали несколько читателей, которые прочитали книгу и которые были жертвами домашнего насилия. Поблагодарили за книгу, и я поняла: хорошо, что она появилась.

Её покупают не для того, чтобы прочитать и получить удовольствие. Она реально необходима тем, кто в данный момент страдает. Этот факт не должен обесценивать мою радость за проделанную работу, но все-таки он влияет.

Еще есть такая штука: у меня есть несколько знакомых, которые написали одну книгу пять лет назад и до сих пор у них в профиле написано: «Я такой-то/такая-то, написал/а эту книгу». Я не хочу быть автором одной-единственной книги. Я понимаю, что будет вторая книга, но этот страх одной книги всё равно есть.

Про что будет вторая?

Про мир, в котором детям разрешено не любить своих родителей. Это художественная книга будет.

А ты гордишься, что у тебя получилась книга?

Да, конечно.

Я вообще не думала, что на это способна. В детстве мечтала о том, что напишу свою книгу, — и тут вдруг понимаю, что смогла написать! Это же круто: начать в себя верить и позволить себе делать все, что хочешь.

Но я поняла, насколько это большой труд — написать книгу. Когда ты подписываешь договор, то просто радуешься: «Круто, расскажу друзьям, что заключила договор с издательством». А потом ты понимаешь, что это огромный труд. Работа не заканчивается с выходом книги — дальше редактирование, корректура, верстка, работа по продвижению с командой.

Возвращаясь к вопросу радости от книги: как раз когда подписала договор, тогда я испытывала большую, детскую радость. Эта радость была абсолютной, без всяких «но».

Изначально я хотела просто помочь женщинам. Потом, когда я общалась со специалистами, ко мне стало приходить неожиданное понимание, что проблема домашнего насилия — не проблема одной женщины, а проблема общества, терпимого к насилию.

Я не задумывалась раньше о том, что домашнее насилие — это дискриминация по гендеру. Только потом стала понимать, что в нашей стране бить женщину можно, потому что она женщина. Это то, что я в книге пыталась показать: у нас в стране к женщинам никогда не относились как к полноценному человеку.

Раньше, если женщина убивала своего мужа, защищаясь от насилия, ее закапывали заживо, а если мужчина убивал свою жену, его наказывали штрафом. Мы до сих пор пожинаем плоды того, что было сотни лет назад.

Что для тебя успех книги?

Если рассматривать книгу отдельно, то ее успех в том, как она влияет на общество и на конкретного человека. Я знаю, что половина героинь прекратила абьюзивные отношения — кто-то записался к психологам, кто-то звонит на горячие линии, кто-то понял, что уйти в никуда страшно, но можно подготовиться к уходу, и сейчас находятся в процессе накопления средств. Это очень круто.

При этом я бы очень хотела, чтобы эту книгу читали мужчины. Американский нейропсихолог Майкл Газзанига, один из ведущих исследователей в области когнитивной нейронауки, однажды сказал: «Лучше всего у нашего мозга получается ставить себя на место другого. Кажется, что именно для этого он и был создан». Я хочу, чтобы мужчины, прочитав книгу, смогли поставить себя на место другого человека. История — это язык, опыт, моя книга разговаривает на этом языке.

Вообще то, что у нас происходит со стороны родителей по отношению к своим детям, — большая проблема. Практически все родители — абьюзеры. Это огромный пласт, о котором нужно говорить. Я специально включила в книгу интервью Александры Олейник, потому что она сказала очень классную фразу: «Ребенка травмирует не столько произошедшее с ним событие, сколько реакция родителя на эту проблему — закрывать глаза, охать, ахать, преувеличивать что-то и ужасаться или, наоборот, не замечать». Я бы хотела, чтобы родители, если их ребенок с чем-то таким столкнулся в маленьком возрасте, понимали, что можно всё исправить, подкорректировать, главное — правильно отреагировать.

Возвращаясь к успеху. Если книга оказывается полезной женщинам — это мой успех. Круто, что я смогла до кого-то что-то донести и на кого-то повлиять. Но и успех книги — это мой личный успех, который измеряется уверенностью в своих силах, новыми знакомствами и новыми планами.

Ты думала, почему ты решила написать книгу именно на эту тему?

Я писала об этом во вступлении. На протяжении всей жизни мы становимся свидетелями насилия. Регулярно слышим крики, видим синяки, наблюдаем за орущими матерями и отцами на детских площадках. Я, в принципе, очень люблю женщин и считаю их морально устойчивее, сильнее и адаптивнее, поэтому мне бы хотелось, чтобы таких женщин было больше, чтобы они перестали терпеть и винить себя.

Если уж совсем честно... Стивен Кинг писал: все романы — это письма, написанные для одного человека. Эта книга написана для моей сестры, которая являлась жертвой психологического и физического насилия, но никто из ее родственников этого не осознавал. Я бы хотела, чтобы таких судеб было меньше: чтобы девочки знали, что способны всё исправить, а близкие к ним люди знали, как им помочь.

Ты замечаешь какие-то паттерны в историях женщин?

Да, все истории очень похожи. Я недавно пересмотрела фильм «В постели с врагом» и понимаю, что всё один в один, как и в моих историях, только фильму больше тридцати лет.

Когда мужчина начинает себя идеально вести после того, как он тебя избил, то ты ему всё прощаешь и думаешь, что всё изменится. Это один в один во всех историях. Во всех историях есть надежда женщины, что вот сейчас всё изменится. Зара Арутюнян сказала очень простую фразу: «Надежда убивает наших женщин». Это действительно так.

Все существующие стереотипы тоже прослеживаются в книге: «это ваше дело — разбирайтесь», «это всё потому, что он пьет», «терпи, потому что вы семья». Ценность семьи в России, особенно семьи, в которой есть насилие, меня удивляет.

Ты говорила, что половина женщин ушла, а половина — нет. Следишь за теми, кто нет?

Уже не слежу. Я всё, что могла, сделала. Я всё им сказала.

Ты пришла, рассказала женщинам, что их жизнь не нормальна, а дальше — пусть разбираются сами?

Я чувствую свою ответственность, но — это может прозвучать немного жестоко — моя жизнь мне важнее. Я писатель, а не спасатель.

Я не обладаю достаточным количеством ресурсов и сил, чтобы помочь всем. Это же история о том, что нужно дать человеку лопату. Я дала лопату, а что дальше будут с ней делать — выроют себе яму или построят новый дом — это уже не моя история. Я не могу разорваться на всех.

Замученная мама, которая придумала себе миссию спасать женщин, детям не нужна. Им нужна мама, которая счастлива и способна дать им всё, что она может им дать, чтобы они росли хорошими и счастливыми ребятами.

Ты говоришь со своими детьми про насилие?

Я со своими детьми разговариваю обо всем.

Дочка радуется моей книге, потому что думает, что мама теперь у нее звезда. Когда ко мне приехал курьер и я подписывала книгу, дочка этим фактом очень гордилась. Потом она меня спросила, о чем моя книга. Я ей рассказала, что это про неприемлемость и недопустимость насилия. Рассказала, что есть семьи, в которых мужчины позволяют насилие по отношению к своей женщине, что есть родители, которые могут себя так вести, и есть взрослые дети, которые могут себя так вести со своими пожилыми родственниками.

В итоге дочка как-то пришла с прогулки и сказала, что один мальчик её обидел. Я шутливо сказала, что если обидит еще раз, то придёт мама (я, в смысле) и надерёт ему задницу. Дочка мне в ответ: «Мама, ты же целую книжку про насилие написала. Нельзя надирать никому задницу». Сошлись на том, что я с мальчиком просто поговорю.

Очень рада, что совсем недавно на детской площадке моя дочь поправила одну девочку, сказав, что нельзя говорить слово «бомж», надо говорить «бездомный человек». Я подумала: «Круто!» Очень рада, что у меня такой осознанный ребенок.

У меня есть история про это и про смерть. Однажды умерла бабушка моего бывшего мужа. Дочка об этом узнала и спросила, что происходит с нами после смерти. Я ей рассказала, что есть разные версии: возможно — мы на облачке сидим, на живых смотрим, возможно — переселение души, а возможно — человек просто умирает. Дальше дочка спрашивает, что происходит с человеком, когда его закапывают. Я говорю, что он разлагается, его едят черви. Дочка приходит в детский сад и говорит: «Ребята, а вы знаете, что когда мы умрем — нас сожрут черви?!»

Мама как на книжку отреагировала?

Мама гордится мной, но она-то как раз видела, как я плакала и как уставала. Она очень сильно меня жалела и переживала. Говорила: «Ну, зачем ты? Напиши что-нибудь про любовь. Зачем ты об этом пишешь?».

Я над мамой иногда подшучиваю, говорю: «Посвящу эту книгу тебе». Она говорит: «Про домашнее насилие? Ну уж нет, давай лучше следующую». Я ей отвечаю: «Следующая будет о том, как дети своих родителей ненавидят». Мама: «Окей, хорошо, напишешь тогда еще одну, третью книгу». Так что третья книга должна быть про любовь.

Ты сказала, что все средства, полученные от продажи, будут перечислены в фонды защиты женщин. Когда ты приняла такое решение?

Да просто сидела и поняла, что у меня никогда не было цели заработать на книге. Подумала: раз у меня нет такой цели — надо доказать это. Если ты говоришь друзьям, что книга — не про деньги, а потом ждешь, когда придут первые роялти — это суперстранно.

Есть очень крутые фонды и люди. Хочется внести свой вклад, чтобы они продолжали дальше ежедневно делать свою работу. Это я написала книгу — и всё, а они не имеют возможности сказать «мы свою работу сделали».

Я хочу немного поговорить про папу, потому что читал у тебя фразу: «Я похоронила отца раньше, чем он лег в могилу».

Я попрощалась с ним мысленно, когда потеряла всякую веру в него. Просто перестала с ним общаться. Простить его за безразличие к собственной семье смогла только после его смерти.

Мама очень долго (опять история про надежду) пыталась его поддерживать, была хорошей женой, но он не исправлялся. Получилось так, что она ушла из дома, потому что больше не могла терпеть пьянство, обидные слова, и забрала моего младшего брата. Ушла из дома в никуда, не имея денег и дома, но продолжала надеяться, что мой папа исправится. Этого не случилось.

Ты бы хотела, чтобы папа прочёл твою книгу?

Я бы хотела, чтобы он хотя бы о ней узнал. Я всю жизнь провела в молчаливом желании доказать, что я на что-то способна. Моя книга, в какой-то степени, появилась как результат моей личной истории про девочку, которая хочет что-то папе доказать.

А хотела бы, чтобы сестра прочла?

Наверное, такого тут нет. Тут просто память. Вся книга — моя память, моя грусть, моя боль, моя печаль о том, что у неё так все случилось. О том, что родственники, родители и сестры вели себя не так, как надо было, потому что не понимали, какую травму человек может переживать. «Встань, тряпка» — это ужасная фраза, которую никто никогда не должен произносить. Надо говорить: «Я рядом, мы вместе — немного тряпки, но вместе, поднимемся и пойдём». Это то, о чём я жалею.

О чем ты мечтаешь сейчас?

Глобально я мечтаю реализовать всё, что хочется. Это новая книга, кино, театральные постановки. Ещё я бы хотела, чтобы у моих детей всё было хорошо, чтобы они были очень счастливы. Всё глобальное и всё желаемое — вопрос труда, времени и немножко удачи.

А чего ты сейчас хочешь?

Я хочу обладать достаточным количеством времени и денег. Времени — чтобы написать и сделать всё, что я хочу, и денег — чтобы позволить себе отдых, спокойствие и мелкие радости жизни. Я хочу осуществлять все свои маленькие и большие мысли, планы, мечты. Я очень долго себе отказывала во всём и многие годы занималась выживанием.

Прочитайте книгу Дианы Садреевой