Наполеон в Палестине: У стен Акко

Наполеона считают великим не только за полководческий гений, но и за невероятное умение окружать себя талантливыми, честными и верными людьми. Среди них был и Доминик Жан Ларрей, проницательный военный хирург, который создал первые кареты скорой помощи и лично зашивал раненых, привезенных на них. «Наполеон в Палестине» — это головокружительная история, в которой соединилась война и медицина, чума и вакцинация, политические убийства и спасение безнадежных, а также амбиции будущего диктатора и скромность бедного дворянина.

Этот текст мы публикуем по мотивам лекции Михаила Шифрина, которую он прочитал 2 июля 2023 года в книжном магазине «Бабель» в Хайфе. Перед вами вторая часть большой статьи, а по ссылкам вы можете прочитать первую, третью и четвертую.

Посвящается Михаилу Яновичу

Через полгода после высадки французов на Ниле Османская империя очнулась. Вспомнила, что Египет — ее территория, и объявила Франции войну. Турки стали формировать две армии. Одну на острове Родос, она по плану двигалась в Египет морем. Другая армия должна была прийти пешком из Дамаска. Главнокомандующим назначили пашу аль-Джаззара. Формально он возглавлял сидонский эялет (провинцию). Но Сидон, ныне ливанский город Сайда, не имел таких надежных стен, как Акко. А паша нуждался в стенах. Не столько против внешнего врага, сколько против пашей соседних эялетов. Даже армии самого султана хорошую крепость взять непросто, потому засевший в Акко аль-Джаззар имел возможность шантажировать своего владыку тем, что вот-вот возьмет да и отделится от империи.

Аль-Джаззар, в переводе значит «режущий глотки», — прозвище, данное за патологическую жестокость. Он любил сидеть у окна своего дворца в Акко и смотреть на прохожих. Если внешний вид прохожего аль-Джаззару не нравился, несчастному что-нибудь отрезали в назидание.

Полагают, что в юности пашу звали Георгий. По национальности славянин, босниец. В 15 лет изнасиловал несовершеннолетнюю родственницу. Его искали, чтобы убить. Георгий продал себя в рабство мамлюкам, стал Ахметом и сделал карьеру в Египте. Очень удачно воспользовался тем, что Дар эль-Омар вышел из фавора и лишился головы. Подсуетился, получил эялет.

Доктор Спилсбери зарисовал с натуры, как аль-Джаззар судит. Жестом показывает: «Все, секир-башка». Рядом стоит Хаим Фархи, казначей эялета и фактический правитель всей Сирии. При этом глава старого ишува, то есть всей еврейской общины в Палестине до начала первой алии. У Фархи нет глаза, отрезан нос. Это все результаты припадков ярости аль-Джаззара. Казнить Хаима Фархи было нельзя: он сказочно богат и влиятелен, благодаря его интригам при дворе аль-Джаззар удерживался на своем посту.

Разумеется, окружающие твердили паше, что он великий воин. И он без колебаний напал на Бонапарта, не дожидаясь дамасской армии. Тем самым развязал Наполеону руки: французы шли в Палестину не как агрессоры, а защищаясь от тирана, знаменитого на весь Ближний Восток своим безумием. Всем обиженным Бонапарт разослал письма примерно такого содержания: «Я иду к вам с армией. Давайте вместе накажем пашу за то, что он с нами делал». А обиженных было много: христиане, друзы, алавиты. Больше всего паша ненавидел алавитов — особое течение в исламе. Устроил им настоящий геноцид с поголовным истреблением целых городов. Теперь обиженные везли французской армии провиант. Единственным меньшинством, к которому Наполеон не взывал, были евреи. Потому что калека Хаим Фархи был правой рукой аль-Джаззара и считал, что сотрудничать с пашой выгоднее, чем воевать.

Для марша через Синайскую пустыню Ларрей спроектировал специальное устройство для перевозки раненых на верблюдах. По песку не очень-то поездишь в амбулансах. Пациентов везли в «какуле» — двойной корзине, перекинутой через спину верблюда. С одной стороны — ящик для одного раненого, с другой стороны — второй. Таких ящиков наделали сотни, и в январе 1799 года французская армия численностью 12 тысяч человек двинулась в Палестину.

С войском аль-Джаззара столкнулись еще в пределах Египта. Оказалось, что недисциплинированные в чистом поле турки очень здорово сражаются, когда сидят за крепостными стенами. Целую неделю провозились французы с фортом Эль-Ариш, нынешним административным центром Северного Синая.

Когда форт сдался, Ларрей увидел, что французов ожидает еще один серьезный противник. Казематы — каменные мешки без света и воздуха — были заполнены ранеными турками. У них ни матрасов, ни одеял, ни повязок. В ранах черви. И что самое печальное, каждый второй болен чумой.

Особо примечательный пациент, которого Ларрей извлек на свет божий, имел под мышкой чумной бубон, а на бедре папулу сибирской язвы: две инфекции в одном флаконе. Ларрей немедленно доложил Наполеону, что на протяжении всей экспедиции армии будет грозить чума.

Дезинфицировали по науке. Закопали подальше умерших животных и людей. Окурили все помещения. Пленных, среди которых имелись и больные, отпустили под честное слово больше не воевать с французами.

Эти турки дошли до Яффы, где командование заставило их опять сражаться. Чего стоит честное слово, данное неверным? Пускай защищают крепость. В том числе и больные чумой. Уличные бои в Яффе шли яростные: у французов 200 убитых, 300 раненых. Всех раненых Ларрей успешно вылечил.

2 тысячи турецких пленников Бонапарт приказал убить. Кого расстреляли, кого зарезали, чтобы сберечь патроны. Во-первых, нечем было их кормить. Во-вторых, они нарушили клятву. А в-третьих, когда Бонапарт послал в Яффу парламентера, комендант крепости отрезал этому парламентеру голову и гордо продемонстрировал ее французам. За это должна была последовать какая-то расплата. Даже Ларрей при всей гуманности ничего не смог возразить Бонапарту.

Но в крепости была чума. Приказать армии не брать трофеев? Да ведь небогатые французы шли в солдаты, чтобы разжиться и потом дома открыть собственный бизнес. Забирали драгметаллы и одежду — то, что легко нести. В результате заразились. Пришлось организовывать специальный чумной госпиталь.

В этом госпитале произошел знаменитый эпизод, когда Бонапарт навестил больных. На картине Гро генерал-аншеф трогает бубон под мышкой у недавно заболевшего солдата. Для человека, у которого нет иммунитета, это верный способ заразиться. Между больным и генералом изображен доктор Деженетт — главный терапевт армии и формально начальник Ларрея. На лице доктора написано: «Гражданин Бонапарт, скорее уходите отсюда!» В этом пафос агитационной живописи: профессионал паникует, а герой нет.

Только ничего этого не было. Да, Наполеон полтора часа провел среди больных. Однако бубонов не трогал, а перекладывал трупы умерших или уже идущих на поправку. Прикасался не к больным, а к их пропитанной гноем одежде. Это весьма важная деталь. Мы к ней еще вернемся.

Французы так боялись чумы, что не жили в захваченной Яффе. Комендант города Грезье заперся в своем доме и никого к себе не пускал. Там его и нашли мертвым. В пораженном эпидемией городе изоляция не гарантия. Вы помните похожие случаи во время ковида.

У французских раненых тоже не оказалось ни матрасов, ни одеял. Приходилось класть их на сухой камыш и укрывать пальмовыми листьями. Постельные принадлежности, и вино как основное средство против дизентерии, и уксус для обеззараживания бинтов, и сами бинты — все украл главный аптекарь армии. Военный совет постановил мерзавца расстрелять. Ларрей прибежал к Бонапарту и сказал: «Во всей армии он один умеет готовить лекарства из подручных материалов. Если мы его расстреляем, останемся вообще без лекарств». «Хорошо, возьмите эту сволочь, — сказал Бонапарт, — делайте с ним все что хотите. Но чтобы я его больше никогда не видел!» Придет время, и Бонапарт еще будет разыскивать эту сволочь, чтобы дать ей важное поручение. Мы поговорим об этом на обратном пути.

А сейчас надо было скорее двигаться к Акко. 18 марта взяли Хайфу, 20 марта французская армия подошла к стенам Акко. Аль-Джаззар отрезал головы всем христианам города и выставил их на стене для демонстрации своей решимости.

Еще накануне он был далеко не так уверен в себе. Незащищенный с моря Акко могли взять так же быстро, как Яффу. Но 20 марта на рейде появились два британских 80-пушечных линейных корабля: «Тигр» и «Тесей».

Командовал эскадрой коммодор Сидней Смит. Едва Наполеон для рекогносцировки поднялся на возвышающийся над городом холм, как его тут же согнали оттуда корабельные пушки. Сейчас холм называется гора Наполеона, и там стоит иронический памятник Бонапарту с флагом Израиля в руке.

А тогда это была гора Ричарда Львиное Сердце. Этот английский король-крестоносец стоял там лагерем в 1191 году, когда англичане и французы брали город вместе. Теперь англичане были на другой стороне. Первая же граната, пущенная с «Тигра», убила офицера и двух сержантов.

Изредка Наполеон еще появлялся на этой горе. Как написал Сидней Смит, «мы сразу узнавали Бонапарта в группе офицеров. Его маленькая фигура активно жестикулировала, что явно указывало на подготовку нового штурма». Как маленькая? 1 метр 69 сантиметров. По тем временам средний рост мужчины. Может, Бонапарт любил окружать себя высокими людьми и казался среди них маленьким. Как бы то ни было, по ним тут же били картечью.

Французы устроили лагерь на холмах вдоль нынешней трассы номер 4. Туда, на восточную окраину современного Акко, не доставали британские орудия.

Зато доходили туда прокламации, которые Смит тиражировал на борту «Тигра». Он писал французским солдатам, что Бонапарт военный преступник, ведет несправедливую захватническую войну. Им бы лучше уйти, выдав генерал-аншефа, и в таком случае британский флот доставит их на родину бесплатно.

В ответ Наполеон объявил по армии, что Смиту не доверяют больше двух кораблей, потому что он сумасшедший. Это было уже личное оскорбление. Смит вызвал Бонапарта на дуэль. Наполеон ответил, что согласен стреляться с первым лордом адмиралтейства, а на дуэль с простым коммодором нет времени.

А коммодор-то был не простой: он имел с Бонапартом старые счеты. Военная карьера Наполеона началась в 1793 году с того, что он отогнал британский флот от французского порта Тулон. А Смит, будучи фактически волонтером, подорвал тогда плененные англичанами французские боевые корабли — чтобы революционная Франция не могла быстро нарастить военно-морской потенциал.

Еще неприятнее для Бонапарта было, что на борту «Тигра» находился еще один его давний заклятый враг.

Вот на рисунке корабельного хирурга Спилсбери коммодор Смит беседует с турецким великим визирем и говорит: «Мы сделаем так, что Акко не возьмут, потому что у меня есть классный парень».

Этого парня звали Антуан де Фелиппо. Он тоже был учеником профессора Монжа. Они с Наполеоном учились в одном классе военной академии, но по характеру были антиподами и друг друга не любили. Рост Фелиппо — 1 метр 47 см. Низенький, но очень сильный парень часто затевал драки с Бонапартом. Разнимавшие их офицеры получали тумаки с обеих сторон. По сумме баллов Наполеон окончил 42-м на курсе, а Фелиппо — 41-м. И уж конечно, Фелиппо, в отличие от Бонапарта, был за короля и против революции.

Надо сказать, что Смит своим тулонским подвигом очень французов разозлил. На него специально охотились. И вот в 1796 году где-то поблизости от Гавра он попался. Как очень ценный кадр, был доставлен в Париж и заперт в тюрьме Тампль.

Есть изображение Сиднея Смита в плену. Как вы думаете, кто нарисовал эту картинку — мужчина или женщина? Женщина. Молодая или старая? Молодая, да еще и влюбленная по уши в него. Картинка комплиментарная. На самом деле он был лысоват, растительности на голове было не так много. Да и стройность не та. Зато нарисовано с натуры. Оцените комфорт в тюрьме Тампль, когда тебя свободно навещают молодые влюбленные в тебя художницы. Мало того, начальник тюрьмы каждую пятницу отпускал Смита в театр. Пленник без конвоя выходил из тюрьмы Тампль, смотрел представление, а потом возвращался, потому что дал слово джентльмена.

Фелиппо — тоже дворянин и джентльмен. Он пытался организовать в Берри роялистское восстание. Попался, но прямо накануне казни единомышленники организовали ему побег из Берри. И — услуга за услугу — попросили его освободить Сиднея Смита.

Вначале Фелиппо подошел к делу как инженер: арендовал дом напротив и стал прокладывать туннель. Самая большая проблема: куда девать выкопанную землю? Нанял каменщика, который эту землю вывозил. Соседи приставали к каменщику с вопросами: «А на какую работу и почем он тебя подрядил?» Жильца, в свою очередь, спрашивали: «А сколько он с тебя берет?»

Так и до проверки документов недалеко. Подход надо было срочно менять. Тогда Фелиппо соблазнил дочь тюремщика. Стал ее навещать дома и увидел, как выглядит приказ о переводе в другую тюрьму. Аккуратно подделал такой приказ, вписал имя Смита. С липовым приказом слуга Фелиппо в офицерской форме забрал пленника из Тампля вполне «официально».

Чтобы увезти Смита поскорее, Фелиппо угнал фиакр (такси). Летели не разбирая дороги и сбили пешехода. Фиакр опрокинулся, собралась толпа. Сумели затеряться в толпе и дальше до самого побережья шли пешком. Там тоже случились неприятности: сначала один рыбак узнал Сиднея Смита, потом долго ждали поддельные паспорта и никак не могли выйти в Ла-Манш на встречу с английским бригом, который должен был их подобрать. Натерпелись вместе страху и подружились. Сидней Смит рассказал командованию, какой Фелиппо замечательный, и предложил сразу сделать его полковником. А тот после окончания военной школы не успел получить даже офицерское звание. И вдруг — из унтер-офицеров в полковники. Да он землю готов был рыть! А рыть в Акко пришлось много.

У британцев и у аль-Джаззара не было такого подготовленного инженера, как Фелиппо. Он знал и как строить фортификационные сооружения, и как располагать на них орудия, и как правильно вести огонь. А главное, знал, что может придумать его одноклассник Бонапарт.

Акко стоит на полуострове. По суше можно подступиться только с севера и востока. Слабое место — башня на углу двух стен, примерно там, где сейчас городской суд.

В 200 метрах от него Ларрей разместил свой амбуланс. Фактически это была первая на территории Израиля станция скорой помощи. На месте амбуланса сейчас работает лучшая в городе фалафельная, которую по иронии судьбы держат турки.

В амбуланс оперативно свозили раненых — результат меткого огня британских артиллеристов под управлением Фелиппо. Погибших от ран хоронили рядом с французским лагерем. Небольшой участок воинского кладбища остался у входа в Западно-Галилейский колледж. В 1991 году там предали земле обнаруженные при строительстве здания суда останки четырех солдат Бонапарта. Мы знаем, почему их сумели похоронить сразу после героической смерти на поле боя.

До 24 марта у французов не было осадных орудий. Так защитники города получили время на подготовку. За трое суток по указаниям Фелиппо позади наружной стены выкопали огромный ров. Когда вечером 24-го осаждающие устремились в брешь, то попадали в этот ров. Наполеон едва остановил бежавшую следом роту гренадеров, иначе засыпанных землей стало бы не четверо, а сто.

Французы повели в этот новый ров подземный ход. Турки копали свой навстречу, но французские саперы оказались проворней и передушили турецких под землей.

Саперами Наполеона руководил опытный генерал Каффарелли, потерявший на войне ногу. Настоящий воин, который шел в бой со смехом. Солдаты говорили: «Весело ему, ведь он одной ногой во Франции». Похоже, Каффарелли перехватывал инициативу.

Тут Сидней Смит дрогнул. 26 марта он забрал Фелиппо и вышел в открытое море. Не хотел видеть, как возьмут Акко. Аль-Джаззар погрузил жен и казну на корабль и тоже собирался отчалить. На территории большой мечети экскурсантам показывают вход в подземный тоннель, по которому паша уводил на пристань свой гарем. Когда с угловой башни был сорван турецкий флаг, корабль поднял якоря. Но в Акко еще оставался человек, который не дал городу пасть.