Вольный город Данциг в творчестве Гюнтера Грасса
Представьте город, который не принадлежит ни одной стране, но в то же время находится под защитой всего мира. Звучит как место действия фантастического романа, но такие города действительно существовали. «Вольными городами» называли города, обладающие автономией и самоуправлением, но формально не входящие в состав какого-либо государства. Один из них — город Данциг — занимает особое место в творчестве немецкого писателя Гюнтера Грасса. Город стал отчасти фоном для его произведения, отчасти их персонажем, символом сложных взаимоотношений между людьми и идеологиями. О судьбе города и о тесной творческой связи с ним самого Грасса — в этом материале.
Что такое вольный город
Вольный город — особое территориальное образование с ограниченной автономией, нейтральным статусом и без собственной армии. Его положение определяют не местные законы, а международные соглашения; существование и безопасность гарантируют другие государства и организации. Это своего рода политический компромисс, временная мера для урегулирования споров о принадлежности той или иной территории.
В разное время вольными городами были средневековые Любек, Бремен и Гамбург, а также Краков, Триест и, собственно, Данциг. Этот статус предлагался для Иерусалима и Западного Берлина, но не был полностью реализован.
Истории существования Данцига более тысячи лет. Небольшое поселение на берегу Балтийского моря, населенное славянами и пруссами, в Средние века переходило из рук в руки: в основном борьба шла между Польшей и Германией. После Первой мировой войны возник спор о принадлежности города: большинство жителей были немцами, однако Польша хотела получить город обратно в состав страны. Чтобы разрешить конфликт, в 1920 году Данцигу присвоили статус «вольного города» под защитой Лиги Наций.
Данциг в период интербеллума (1920–1939)
Двадцать лет, после окончания Первой мировой и до начала Второй мировой войны, Вольный город Данциг развивался по особой траектории.
- Город занимал территорию 1966 кв. м, куда входил сам Данциг, несколько соседних городов, множество деревень и хуторов.
- Население города достигло примерно 400 000 человек, преимущественно немцев, но со значительным польским меньшинством.
- Официальным языком был немецкий, но польский использовали в школах и организациях. Например, вся переписка с Польшей должна была сопровождаться переводом на польский язык.
- Экономика также была тесно связана с Польшей. Хотя Данциг имел собственную валюту — данцигский гульден, город входил в польскую таможенную зону, и через морской порт проходила значительная часть польской внешней торговли.
- Данциг был важным культурным центром с театрами, музеями и университетом. В городе выходили газеты на немецком и польском языках, а также функционировали различные культурные организации и объединения.
Споры вокруг статуса Данцига продолжались недолго по меркам мировой истории. Германия требовала возвращения Данцига в состав страны, но Польша была категорически против. Гитлер использовал этот конфликт для начала боевых действий: в сентябре 1939 года, всего за пару дней, Германия аннексировала Данциг и начала новую мировую войну. После ее завершения Данциг лишился статуса «вольного», вошел в состав Польши и получил свое современное название — Гданьск. Город исчез с политической карты мира, но нашел отражение в социальной истории Европы и мировой литературе.
«Вечный город» Данциг в книгах Гюнтера Грасса
Один из самых известных авторов, чье творчество неразрывно связано с Данцигом — немецкий писатель Гюнтер Грасс. Он родился Данциге в 1927 году и провел там детство и юность. Знаменитая «Данцигская трилогия», принесшая автору Нобелевскую премию по литературе — это художественное исследование истории города и его жителей в период до, во время и после Второй мировой войны.
О том, как Данциг в произведениях Грасса стал не просто местом действия, а многослойным символом утраты, рассказала писатель, редактор, рецензент, литобозреватель и продюсер книжных проектов издательства «Альпина.Проза» Анастасия Шевченко:
«Семиотики Борис Успенский и Юрий Лотман считали, что город может существовать в физическом смысле — реально-историческом контексте и в сакральном — «вечный город», возникающий в воображении и существующий как бы вне времени. Вольный город Данциг Гюнтера Грасса именно такой вечный город, замерший как чуть подрагивающая оптическая иллюзия над пустыней, плод объективного знания и субъективных ощущений, умноженных на аберрации памяти. Сам Грасс писал, что Данциг «потерян навсегда не во всех измерениях; нельзя утратить воображение, воспоминания, фантазию».
Реальный Вольный город Данциг (собственно Данциг, пригород Лангфур, небольшие деревни и часть побережья) просуществовал в некой суперпозиции — всего 20 лет от окончания Первой мировой войны до начала Второй, территория, не принадлежащая ни Германии, ни Польше, пережившая вторжение нацистов и ставшая польским Гданьском во второй половине прошлого столетия. Слепок города, неоднократно воспроизведенный Гюнтером Грассом, уже пережил оригинал на десятки лет и, судя по неугасающему интересу читателей и исследователей, его ждет долгая судьба.
Городской текст в постмодернистском пространстве Грасса имеет огромное значение, но в глобальном смысле герои той же «Данцигской трилогии» — воплощение печальных судеб и неприглядных качеств нации, а сам город как будто концентрированное беспримесное зло, подкармливающий пороки горожан: они не без удовольствия стравливают близких и доносят друг на друга, предают память родных, идут на бесконечные сделки с совестью и постепенно теряют собственное «я», здесь неистово религиозный человек не гнушается кражи и пестует свое тщеславие, а жестокость ловко маскирует нарастающее разочарование.
Отчасти Данциг и персонаж, как Желтый Петербург Достоевского, и так же, как у Достоевского, это даже не символ, а целая система символов — «город над бездной и город-бездна». Его реальные локации (пригород и городские кладбища, многоэтажки и бюргерские домики) так или иначе задействованы во многих текстах Грасса, но, разумеется, «Данцигская трилогия» наиболее полно раскрывает образ города, который как живой организм разделил идеологию расчеловечивания и тем самым подписал приговор и себе как сущности. Грасс — художник и поэт, его проза наполнена многослойными образами, диапазон его выразительности столь широк, сколь и объемен: в текстах полно прямолинейных и дискретных намеков, любая деталь имеет значение и подтекст — крик зловредного карлика и производимый им ритмичный шум разбивает витрины и провоцирует горожан, пожирающий город огонь — пожар войны, с сухим треском распространившийся по Европе, и одновременно скорость, с которой сотни тысяч людей легко принимали идею превосходства одних над другими.
«Данцигская трилогия» Грасса
Локации, в которых происходит основное действие, как будто концентрически расширяются от первой части трилогии к финальной, при этом физические границы становятся всё менее осязаемыми, а объекты безликими: в «Жестяном барабане» — переполненный городок с доходными домами, кафешками, магазинчиками и гостиничками, лабиринтом улочек и проулков. Всё мелкое, дробленое, чтобы вместить многочисленных горожан, но одинаково убогое и обшарпанное. В «Кошках-мышках» это уже похожие, как яйца в корзине, домишки, а индивидуальные черты есть у общественных институций — гимназии и церкви с капеллой, действие постепенно уходит в пригород. В «Собачьих годах» все смещается еще дальше вдоль реки Вислы (еще один символ необоримого течения жизни и памяти, с илистого дна которой изредка всплывают неожиданные артефакты или люди), из города в тамошние деревеньки, а после войны герой и вовсе отправляется в путешествие по Германии. Вольный город Данциг остается существовать лишь в воспоминаниях и снах, а зло разметано пожаром по свету, потому что оно неискоренимо и склонно принимать обманчивые формы: так, в «Собачьих годах» бывшие нацисты в послевоенное время становятся добропорядочными гражданами и даже чиновниками в других местах.
Каждый том — независимый сюжет, главные герои одной истории едва ли эпизодически появляются в другой. Ощутимое и эмоциональное тесно сплетены, и описание пространств Данцига резонирует с изменениями настроений и общим фоном тревожности.
Возвращение в сакральный Данциг даже годы спустя и из новых мест — движитель творчества Грасса во всех его проявлениях, самоисследование утраты города детства как точки невозврата это не ностальгический мотив, а осмысление психологических механизмов распространения нацизма, болезненная рефлексия опыта опосредованного и прямого участия».